[Ирина X]

А чудеса таки случаются... Вот вдруг Рождеством навеяло...

Несколько слов о счастье и звездах.

Геннадий Петрович любил жизнь. Не жизнь вообще, о смысле которой так любят порассуждать неудачники. А свою собственную, жизнь успешного человека, потом и кровью отвоеванную у мира, где только расслабься – и твое место под солнцем уже займет кто-то порасторопнее и ловчее. При чем совсем не обязательно этот кто-то будет умнее и способнее тебя. Так что если хочешь жить счастливо – не зевай! Этот закон жизни Геннадий Петрович усвоил еще в юности, изо всех сил работая локтями. Зато теперь в его 45 у него было все, что нужно для счастья. И он наслаждался этим изумительным состоянием. И когда утром выносил свое ухоженное, слегка оплывшее тело к распахнутой расторопным шофером дверце дорогого автомобиля и слышал завистливые вздохи и шепот старушек у подъезда. И когда на совещании обрушивал громы и молнии на склоненные головы подчиненных, а затем вдруг позволял себе пошутить, сменяя гнев на милость. А собственные отражения в зеркалах и прекрасная акустика огромного кабинета в который раз навевали ему сравнение с императором Нероном, или на худой конец с Наполеоном. А что? Живи они в нынешнем веке, неизвестно, кто у кого сидел бы в приемной! И Геннадий Петрович погружался в размышления, наслаждаясь собственной значительностью. А вечером он с женой отправится на очередной прием, где большинство гостей будут стараться поймать его взгляд и заслужить благосклонный кивок, а если очень повезет, то и пару-тройку слов, чтобы потом взахлеб рассказывать приятелям, что знакомы с Самим…
Да, он определенно счастливый человек. На его месте мечтает оказаться каждый! Вот только…Геннадий Петрович скривился, как от зубной боли. Какое-то новое для него странное чувство в последние дни набегало вдруг, словно облачко на абсолютно ясном небе и так же внезапно исчезало, прежде чем он успевал понять, в чем же собственно дело. И среди обрывков мыслей занозой цеплялось что-то об утраченной мечте, предназначении и, что совсем уже глупо, о каких-то тридцати серебряных монетках и звездах. Конечно, как человек деловой, Геннадий Петрович гнал прочь этот бред, объясняя все усталостью и обещая себе взять отпуск на недельку-другую. И ощущение счастья возвращалось. Но сегодня… Набежавшее облачко нахально застряло на ясном небе, не желая уходить. И Геннадий Петрович вспомнил случайную встречу, произошедшую – неделю? две? – назад.
Это был его одноклассник Николай, когда-то закадычный друг, мечтавший стать известным врачом-вирусологом, спасать миллионы жизней. А он, Генка, воображал себя отважным путешественником, исследующим глухие дебри Амазонки. Колька с упоением фантазировал, что Генка откроет племя первобытных людей и подхватит в джунглях неизвестную и смертельно опасную болезнь, а он изобретет вакцину и спасет его. И оба прославятся на весь мир. Глупые, пустые мечты, которых так много в детстве, когда жизнь кажется удивительным даром, открывающим дорогу к чудесам и приключениям. А потом Колька влюбился в первую красавицу школы и тайно страдал. А он, Генка, желая что-то доказать то ли другу, то ли самому себе, пригласил ее в кино. И она неожиданно согласилась. И как-то само вышло, что провожая ее домой и желая развлечь, он стал красочно изображать страдания своего друга. Получалось очень смешно. И она смеялась. А когда вдруг замолчала и уставилась куда-то за его плечо, он почувствовал, как противно екнуло и словно оборвалось что-то внутри.
Колька ничего не сказал. Просто стоял и смотрел ему в глаза. А потом повернулся и ушел. Насовсем. И из школы, и из его Генкиной жизни. Генка тогда немного попереживал, но постепенно все забылось.
И вот несколько дней тому, шествуя к автомобилю, он столкнулся с Колькой. И сразу узнал его, словно и не было всех этих лет. Колька пробормотал извинения, не поднимая глаз, и скрылся в соседнем подъезде. А Геннадий Петрович проводил его взглядом, пытаясь разобраться в нахлынувших эмоциях, среди которых почему-то отчетливее всего пробивалось облегчение, что его не узнали.
Конечно, он навел справки. Колька все-таки стал врачом, но никаким не знаменитым, а самым обыкновенным педиатром. Женат не был. Жил один, если это нищенское прозябание можно назвать жизнью. Но, кажется, был всем доволен. И Геннадий Петрович успокоился и забыл о случайной встрече. Думал, что забыл…
Он нажал кнопку на столе, вызывая секретаршу, потребовал отчет о контрактах за последний год и, глядя на ее расторопные движения и ладную фигуру, подумал об отпуске. Снова где-нибудь на Карибах или Гавайях. Любовь к жарким экзотическим странам у него осталась с тех детских лет, но теперь он больше всего ценил комфорт. А на мировых курортах умели угадать любое желание клиента, и пожелай он вдруг первобытное племя – он тут же получит его, умытым и причесанным, в блестящей упаковке, оптом по самой низкой цене…за тридцать серебр.…Тьфу ты!.. Геннадий Петрович сердито потянул к себе папку с отчетом и уставился в цифры.
Машина свернула в переулок, ведущий к дому. Маршрут, который повторялся изо дня в день уже многие годы. Неожиданно для себя он попросил шофера остановиться. Тот удивился, но молча выполнил приказание. Геннадий Петрович отпустил машину, кивнул на дежурное «приятного вечера» и двинулся по аллее к дому. Неугомонное облако снова появилось на горизонте. И чем больше он старался отделаться от него, тем ближе оно подбиралось, густея и разрастаясь до размеров приличной тучи. Он был так поглощен этой борьбой, что не заметил, как дорогу преградили темные силуэты, неясные в вечерних сумерках. Услышав равнодушное «Есть закурить?», Геннадий Петрович не успел испугаться. Эти силуэты в его счастливой жизни никак не могли быть реальностью! Он набрал в грудь воздуха, собираясь возмутиться. Но в голове вдруг словно взорвался фейерверк. Ноги подкосились. Падая, он инстинктивно прикрыл голову руками. Тускло блеснул браслет часов, подаренных женой на 45-летие. Руку повыше локтя обожгло, и что-то теплое потекло в рукав. А часы уже сорвали. За ними последовал перстень, а затем бумажник из кармана пиджака. Один за другим сыпались удары. Воздух из легких вышел с болезненным всхлипом. А потом нахлынула блаженная темнота.
Детский врач Николай Семенович поужинал остатками вчерашней каши, попил чаю с творогом и с легким стоном уселся в кресло перед телевизором. Через пять минут начнутся новости. А пока, спасаясь от назойливой рекламы, он прикрыл глаза. Ноги гудели от беготни по вызовам. Он мысленно перебирал события и, вспомнив последний визит, невольно улыбнулся. Четырехлетний Дениска, вконец измучивший капризами маму и бабушку, согласился показать горло, когда дяденька доктор пообещал подарить «слушательную трубочку», точно такую, как в книжке про доктора Айболита. И затем по большому секрету показал дяденьке доктору вазу для цветов, где он прятал невкусные таблетки. Пришлось пообещать еще и шапочку Айболита в обмен на честное слово больше таблетки не прятать.
Николай Семенович и не заметил, как мысли перешли в дремоту, а затем в сон. Шум телевизора, извещавший об окончании последней передачи, разбудил его. Он выключил телевизор и уже направился к дивану, как вдруг вспомнил, что не вывел собаку перед сном. Шаркая ногами, он поплелся в прихожую, снял с вешалки ремень и вышел во двор. Прохладный воздух заставил его поежиться. Он поднял глаза к небу. Светила луна, мерцали звезды. И Николай Семенович в который раз подивился непостижимому устройству этого мира, в котором всему есть место и у всего есть свое высшее предназначение. Его охватило удивительное чувство сопричастности чему-то вечному и прекрасному. И вспомнилось любимое изречение философа о звездном небе. Может, точно так же сотни лет назад, зябко поводя плечами, Кант вывел свою знаменитую формулу счастья?
Какой-то звук вывел его из задумчивости. Он огляделся. Звук повторился, и теперь сомнения не было: стонал человек. Николай Семенович пошел на стон и склонился над лежавшим на земле телом. Сон и усталость куда-то подевались. Мысль заработала четко. Человек был едва жив, потерял много крови. Голова еще ничего, а вот с рукой хуже. Ремень, который Николай Семенович держал в руке, тут же пошел в ход. Наложив жгут повыше раны, он нащупал в кармане мобильный телефон, с которым в силу специфики работы практически не расставался, и вызвал скорую и милицию. Теперь оставалось только ждать.
Через несколько минут аллея наполнилась голосами. Пострадавшего увезли. Врач скорой сказал, что бедолаге повезло. Если бы не жгут, что остановил кровотечение.… А теперь с ним все будет хорошо. Милиционер опрашивал выскочивших на шум жильцов. Кто-то уже рассказывал, как видел местную шпану, крутившуюся поблизости. А Николай Семенович стоял в стороне, запрокинув голову к звездному небу, улыбался и никак не мог взять в толк, что заставило его так поздно выйти на улицу, если у него никогда не было собаки…