Спасибо, друзья-огородники, шо подождали :)
Продолжим... часть1
Б.А. Герасимов Е.А. Осницкая "Вредители и Болезни овощных культур" 1955 г.
///С практической точки зрения особенно интересны изменения в способности растения противостоять паразиту, приобретать свойство устойчивости, или иммунитета.
Среди факторов иммунитета растений к болезням большая роль принадлежит антибиотическим веществам, задерживающим развитие паразитов и являющимся продуктами нормального обмена веществ самих растений. Подобные защитные вещества активные против бактерий грибов и простейших проф. Б. П. Токиным названы фитонцидами.
Устойчивость растений может быть обусловлена наличием в тканях химических веществ, токсичных для паразита - фенольных соединений, дубильныхв веществ и пр.
Э.Я. Рохлина установила прямую связь между устойчивостью различных крестоцветных растений против килы и содержанием некоторых острых горчичных масел;
специальные испытания показали, что последние при определенных концентрациях препятствуют прорастанию спор возбудителя килы.///
///Эти вещества не случайны, они имеют значение для жизни самих растений и наряду со многими другими свойствами растений защищают их от вредных бактерий, грибков, простейших организмов и тех или иных многоклеточных организмов, особенно насекомых. Таким образом, вещества эти, будучи разнообразной химической природы у разных растений, обладают общим свойством: они создают невосприимчивость, или, как говорят, природный иммунитет, растений к различным заразным болезням.
Эти вещества названы фитонцидами.
Название означает, во-первых, что эти вещества растительного происхождения («фитон» — растение), а во-вторых, что они обладают свойством убивать другие организмы (указывает частичка «циды»). Однако термин ничего не говорит ни о роли в природе открытых веществ, ни о разнообразном применении фитонцидов в практике.///
________________________________________________
---------- Post added 23.08.2015 at 00:18 ---------- Previous post was 22.08.2015 at 23:59 ----------
часть2
________________________________
Токин Б.П.
"Целебные яды растений"
Противомикробными свойствами обладают вещества, часто встречающиеся в растениях и давно известные науке, — дубильные вещества, алкалоиды, глюкозиды, органические кислоты, бальзамы, смолы, синильная кислота и многие другие. Но, как уже сказано, фитонциды — это чаще всего сложный комплекс химических соединений.
Забежим вперёд и предварительно выскажем одно очень ответственное предположение о том, почему фитонцидные свойства появились в ходе эволюции растений и какова их роль в природе.
Любое растение, будь то плесневый грибок или берёза, бактерия или дуб, в ходе своей жизнедеятельности вырабатывает фитонциды, помогающие ему наряду с иными многочисленными приспособлениями бороться против бактерий, грибков и могущих оказаться для него вредными тех или иных многоклеточных организмов. Фитонцидами, образно говоря, растение само себя стерилизует.
Таким образом, под фитонцидами мы условимся понимать вещества растений разнообразной химической природы, обладающие свойствами тормозить развитие или убивать бактерии, простейшие, грибы и те или иные многоклеточные организмы; фитонциды имеют важное значение в предохранении растений от заболеваний, то есть играют важную роль в естественной невосприимчивости растений к заразным заболеваниям.
Антибиотики — вещества, полученные тем или иным способом из высших и низших растений, обладающие антимикробными, инсектицидными и иными свойствами, по химическому составу большей частью не совпадающие с нативными фитонцидами.
Вместо заключения
Рождённая советской наукой, проблема фитонцидов прочно вошла в жизнь. Не административно, не по приказу, а только благодаря бескорыстной работе выдающихся учёных создались в нашей стране превосходные оригинальные школы и лаборатории, занятые фитонцидами. Особенно велика заслуга украинских учёных во главе с академиком Виктором Григорьевичем Дроботько и молдавских учёных во главе с профессором Дмитрием Дмитриевичем Вердеревским. Обширные исследования о взаимовлиянии растений благодаря выделению ими фитонцидов, а также исследования в интересах медицины проведены в Германской Демократической Республике, ФРГ, Чехословакии, Канаде и других странах.
Немного об истории проблемы фитонцидов
Создалось учение о фитонцидах, затрагивающее вопросы ботаники, зоологии, медицины, ветеринарии, растениеводства, пищевой промышленности и других областей науки и практики. Возникла потребность в созыве всесоюзных совещаний по проблеме фитонцидов. Первое совещание состоялось в Ленинграде в стенах Института экспериментальной медицины в 1954 году.
В 1956, 1959, 1962, 1965, 1969, 1973, 1979 годах в Украинской Академии наук состоялись всесоюзные совещания, на которых сотни биологов, медиков, растениеводов сообщили о результатах исследований фитонцидов, касающихся разных областей науки и практики. Проблема фитонцидов давно уже не принадлежит только мне как автору открытия. Это означает, что она прочно вошла в науку и жизнь.
Я благодарю судьбу за то, что полстолетия нелёгкой борьбы за проблему не сломили мою волю и уверенность в пользе для людей новой области исследований. Теперь, когда интерес к новой проблеме проявляет наша советская научная молодёжь, мне кажется уместным и поучительным рассказать начинающим учёным об интимных страницах её истории. Конечно, в этой своей авторской исповеди перед молодёжью не следует обижать некоторых искренне уважаемых мною деятелей науки, долгое время не понимавших проблемы и серьёзно мешавших её развитию. Почти всякое новое открытие сопровождается сначала сомнениями, и сделать новое открытие, пожалуй, легче, чем защитить его, добиться того, чтобы оно вошло в систему взглядов других учёных и стало достоянием науки и жизни. Только близкие мне люди знают, сколько тяжёлых, мучительных горестей доставило мне моё открытие. Но были и радости, и, конечно, нет большего счастья у учёного, чем видеть, как твои скромные открытия становятся достоянием других людей. Это такое счастье, которое заставляет забывать все неприятности, подчас сопровождающие научную деятельность.
...Так получилось, что, желая стать врачом, обучаясь на медицинском факультете Московского университета, я получил полное отвращение к медицине. Трудно сказать, что было виною этому, но, конечно, не педагоги и врачи того времени, которых я вспоминаю с восхищением и благодарностью. Я счёл бы тогда нелепой фантазией представить себя в роли человека, ставшего близким к врачам и приобретшего так много научных друзей в медицинском мире. Дойдя вместе с другими студентами уже до изучения болезней, я покинул медицинский факультет и перешёл на первый курс физико-математического факультета по биологическому отделению. Меня не просто влекла наука о жизни, но я мечтал разрешить одну из больших её проблем. Меня интересовали причины зародышевого развития животных и особенно вопрос, почему клетки, составляющие зародыш, могут размножаться.
И вот в ходе экспериментирования в совершенно иной области мне и довелось обнаружить в 1928—1929 годах явление, послужившее началом учения о фитонцидах. Я убедился, что летучие вещества, выделяемые кашицей из луковицы лука, в небольших порциях могут временно усилить размножение дрожжевых клеток, а в больших дозах неизменно убивают их. Об этом опыте рассказано в начале книги. Удивившись такому явлению, с юношеской научной жадностью я стал незамедлительно изучать подобные свойства и других растений, обратившись к своим излюбленным объектам — зародышам животных. Тогда же я убедился и в том, что растения на расстоянии могут убивать зародыши моллюсков, о чём также написано в книге. В то же время были поставлены и первые опыты с бактериями. Всё это было интересно и, как говорят, захватывало дух, но что делать со своим открытием, я не знал. Не знали и учёные старшего поколения. Когда в мае 1930 года на Всесоюзном съезде зоологов в Киеве я сделал сообщение об обнаруженных мною явлениях, некоторым учёным они показались любопытными, но кому и зачем они могут понадобиться, никто, конечно, и не представлял.
Такое же отношение к своему открытию я встретил и в августе 1930 года в Амстердаме на Международном конгрессе цитологов (специалистов по учению о клетке), на котором мне довелось быть в числе делегатов советских учёных. Единственный, кто по-настоящему заинтересовался моими докладами, был мой товарищ по поездке в Голландию покойный Борис Иннокентьевич Лаврентьев — профессор Московского медицинского института. «Да! Это удивительно! Вы копнули что-то очень значительное! Нельзя бросать этого!» — поощрительно говорил Лаврентьев. Мои доклады на конгрессе были напечатаны в советском и немецком журналах, но почти никто не обратил на них серьёзного внимания.
Среди советских учёных одним из первых заинтересовался вновь обнаруженными свойствами растений талантливый украинский учёный Н.Г. Холодный. К 1935 году он убедился, что способностью к образованию органических веществ, выделяемых в воздух, обладают «весьма многие, если не все, растения, начиная от самых простых — бактерий и грибков — и кончая наиболее высоко стоящими в системе цветковыми растениями». Он предполагал, что концентрация летучих веществ, выделяемых растениями, может достигать порядка нескольких миллиграммов на один кубический метр воздуха. Холодный сделал замечательное открытие: летучие фитонциды растений в очень ничтожных количествах не только не убивают некоторые бактерии и грибки, но и могут служить им пищей!
Из иностранных учёных я должен первым назвать немецкого ботаника Ганса Молиша, опубликовавшего в 1937 году свою интересную книгу «Влияние растений друг на друга — аллелопатия». Он привёл большое количество доказательств того, что растения своими летучими веществами могут стимулировать или, наоборот, тормозить жизнь других растений. Но мы забегаем вперёд.
Итак, открытие фитонцидов было совершено ещё в 1928—1930 годах. Не зная, что с ним делать, я продолжал исследования на животных, но и своё неожиданное открытие забыть не мог. Как поступил бы всякий любитель природы, я часто возвращался к удивительным явлениям в жизни растительных организмов и между другими делами, больше ради собственного удовольствия, продолжал ставить опыты с разными растениями.
Вскоре произошло событие в моей жизни, также с виду случайное, которое заставило мои юношеские мысли и переживания оказаться уже в полном плену у фитонцидов.
Весной 1932 года, работая в Биологическом институте имени К.А. Тимирязева в Москве, вместе с другими учёными я был послан в Ташкент и Самарканд для чтения лекций. Один из моих новых знакомых молодой узбекский учёный, будучи, как и все узбеки, радушным и гостеприимным, пригласил меня в воскресенье в старый Ташкент и решил обязательно угостить особыми пирожками. Дело это давнее, прошло уже полстолетия. Ташкент, как и многие другие советские города, стал краше, чище. Никто из граждан современного Ташкента да не посетует на меня за эти мои воспоминания. Я был удивлён духотой, пылью и грязью тогдашнего воскресного базара. Здесь же, на открытом воздухе, в далеко не белоснежном халате и, надо думать, далеко не стерильными руками весёлый повар приготовлял пирожки. То ли необычная обстановка, то ли плохое состояние здоровья заставили меня робко просить разрешения не есть пирожков, но в конце концов, боясь обидеть своего нового друга, я их взял. Эти пирожки оказались историческими в моей жизни. Когда я стал жевать остывшие пирожки, мне показалось, что я обжигаюсь. «Почему?» — с удивлением спросил я. К мясному фаршу более чем щедро были добавлены пряные растения. У меня мелькнула мысль: а может быть, открытые мною летучие вещества пищевых растений (лука, горчицы, перца и других) убивают самых страшных для людей бактерий? Может быть, фарш бактерициден, и подобные пирожки не только не опасны для людей, но и помогают убивать вредных микробов?
Эта мысль всецело захватила меня, и, вернувшись в Москву, я вместе с докторами А.Г. Филатовой и А.Е. Тебякиной незамедлительно поставил опыты по влиянию летучих веществ пищевых растений на болезнетворных для человека бактерий. Помню, как радостно было убедиться в правильности предположений, навеянных староташкентским рынком и пирожками. От случайных опытов я перешёл к планомерному изучению бактерицидных свойств летучих фитонцидов высших растений. Фитонциды пленили меня, и я всё чаще стал задумываться о значении их для самих растений, а также и о том, нельзя ли использовать их в интересах медицины. В ходе научной работы я всё более и более стал сближаться с ней и проникаться глубоким уважением к врачам и ко всем деятелям этой благороднейшей науки.
К 1940 году была создана вчерне теория о роли фитонцидов в природе, о значении их в иммунитете растений. К этому времени было проведено уже много опытов, позволявших надеяться на использование фитонцидов в медицине. Напечатанная в 1942 году в Москве моя книга называлась «Бактерициды растительного происхождения (фитонциды)». Прежде чем написать эту книгу, пришлось пережить много горьких минут, а после её напечатания такие минуты умножились сверх меры.
В 1928—1930 годах открытие фитонцидов прошло почти незамеченным, а потом появилось излишнее количество скептиков среди ботаников, микробиологов, медиков, гласно и ещё чаще втихомолку говоривших: «Токин залез в чужую область науки. Ведь он же не ботаник, не микробиолог, не медик! Что же он может понимать в этом?» Один академик, противодействуя печатанию очередной статьи о фитонцидах, совершенно искренне говорил: «Да ведь это какое-то сумасшествие! По Токину растения на расстоянии убивают бактерий?!»
Теперь, спустя полстолетия работы и борьбы за новую проблему, умолкли скептические голоса и уже, как всегда бывает в подобных случаях, ворчливые учёные стали говорить по-иному: бесспорно, что растения убивают микробов, но что в этом нового? Чесноком да луком уже тысячелетия знахари лечили людей!
Да и сейчас, когда я пишу эту книгу, мне горестно сознавать, что встречаются медики и ботаники, готовые «забыть» открытие советских учёных и безудержно восхвалять работы иностранных учёных, в которых, в сущности, сделано «переоткрытие» фитонцидов. Так относятся, например, к так называемым фитоалексинам, о которых написано на страницах этой книги.
В своей авторской исповеди перед молодёжью хочется словами сердечной благодарности вспомнить о многих деятелях науки, не давших затоптать и забыть открытие фитонцидов. Первыми я должен назвать академика Алексея Алексеевича Заварзина, академиков Петра Степановича Купалова и Бориса Иннокентьевича Лаврентьева, которые, оказавшись в годы войны в эвакуации в городе Томске, где я занимался профессорской деятельностью в университете, помогли морально и организационно утвердить в науке новую проблему. Особенно энергично стоял за разработку новой проблемы А.А. Заварзин, ставший редактором моих книг о фитонцидах, изданных в годы Великой Отечественной войны.
Не наступило ещё время для опубликования многих интереснейших документов, касающихся истории борьбы за проблему фитонцидов, ибо живы участники этой борьбы, живы противники проблемы, мешавшие её развитию. Правда, они уже изменили своё отношение к ней и опубликование документов звучало бы резким осуждением их бывшей позиции, но эти учёные достойны большого уважения за их научную деятельность и мне не хочется их обижать. Не могу я, однако, воздержаться от опубликования части письма академика А.А. Заварзина, посланного им 29 ноября 1944 года из Томска заместителю министра здравоохранения СССР, впоследствии академику В.В. Парину:
«Прилагаю при этом письме повестку только что прошедшей конференции по растительным бактерицидам. Конференция прошла очень оживлённо, и представленный на ней материал значительно увеличил объём тех фактов, которые были в прошлом году опубликованы в сборнике. Развитие вопроса шло главным образом в сторону изучения не летучих фракций, а самого сока, который оказался обладающим ещё более значительными бактерицидными свойствами. В самое последнее время Торопцеву удалось выделить из сока лука и чеснока твёрдое кристаллическое вещество, которое обладает чрезвычайно сильными протистоцидными и бактерицидными свойствами. Оно испытано на стафилококке, фитофторе и инфузориях. Инфузории оно бьёт в разведении 1:50 000 000.
Токиным полгода тому назад направлена в „Журнал общей биологии" статья, в которой он развивает общую теорию о защитных силах растений. В этой статье он развивает идею о том, что открытые им фитонциды являются универсальными защитными химическими приспособлениями всех без исключения растительных организмов. Выделенное Торопцевым сухое вещество из лукового сока получено приблизительно той же методикой, как и пресловутые грамицидины и пенициллины. Из этого можно заключить, что эти вещества являются лишь частными случаями проявления растительных бактерицидов (фитонцидов). Таким образом, я убеждён, что мы имеем дело с общебиологической теорией, из которой, несомненно, вытекают богатейшие возможности извлечения из растений вообще сильнейших бактерицидов.
Вопрос об антагонистических свойствах грибков и растений также является не новым вопросом в русской литературе и имеет давность уже около 10 лет. Мне тем более представляется странным, что импортированные из Америки пенициллины и грамицидины, ценность которых я не имею никакого желания здесь оспаривать, в прессе, и общей и специальной, приобрели характер каких-то великих открытий, новых для русской науки, причём авторы, их пропагандирующие, не считают нужным даже упоминать об отечественных работах, имеющих несомненно гораздо большее общебиологическое значение и дающих поэтому большие перспективы. Это тем более странно, что некоторые из этих авторов (как, например...27 проф. Гращенков и многие другие) присутствовали на докладах и демонстрациях в Томске и Новосибирске и могли убедиться в том, что бактерициды растительного происхождения открыты в Америке не „впервые", как они об этом пишут в своих многочисленных статьях. В наше время подобное замалчивание наших отечественных работ нельзя назвать особенно патриотическим делом. Только поэтому я и пишу Вам обо всём этом. Я убеждён, что ближайшее будущее покажет, насколько я в этих своих утверждениях прав».
Сибирские учёные энергично содействовали развитию проблемы, среди них — известный стране хирург академик Андрей Григорьевич Савиных и терапевт академик Дмитрий Дмитриевич Яблоков. В то время старый сибирский университетский город стал всесоюзным центром исследований в области фитонцидов. Появился ряд энтузиастов новой проблемы. Среди них микробиолог профессор Татьяна Даниловна Янович с большой группой своих сотрудников, профессор медицины Иннокентий
Васильевич Торопцев, ныне академик Академии медицинских наук, профессор Иван Емельянович Камнев и др.
С большой сердечной теплотой я вспоминаю многих учёных, помогавших создавать учение о фитонцидах. Ими заинтересовались знаменитый русский хирург Николай Нилович Бурденко, академик микробиолог Борис Лаврентьевич Исаченко, известный ботаник член-корреспондент Академии наук СССР Борис Михайлович Козо-Полянский.
Посмотрим на портрет этого выдающегося учёного. Рядом с ним в вазе букет ромашек. Он окружён книгами и растениями. Это не случайно, это отражает жизнь учёною. Со школьных лет он нежно любил растения и изучал родную природу, живя в одной из деревень Воронежской области. Впоследствии, приезжая сюда на каникулы, Борис Михайлович без всяких экспедиций мог разносторонне изучать растения, что он и делал всю жизнь. Кажется, всё было гармонично в его жизни. И жена его Владислава Ивановна — тоже учёный, ботаник. Образ Бориса Михайловича ясный, чистый. Он любил природу, любил солнце. «До конца жизни, всегда, когда мог, — вспоминает Владислава Ивановна, — Борис Михайлович провожал закат солнца; в городе — за домами, за пустырём с сорняками. Любил открытые светлые места, как в степи».
Сердечное спасибо исследователи в области фитонцидов могут сказать академику Леону Абгаровичу Орбели, возглавлявшему Всесоюзный комитет по антибиотикам и помогавшему печатанию работ о фитонцидах. Были и объективные «помощники» учения о фитонцидах. Этими «помощниками» оказались... плесневые грибы.
Если до начала Великой Отечественной войны медики совсем не обращали внимания на фитонциды, то дело изменилось, когда медицина обогатилась новым прекрасным лечебным фитонцидным препаратом — антибиотиком пенициллином. Тысячи учёных в разных странах начали искать новые и новые бактерицидные препараты из низших растений — из бактерий и грибов. Многие задумались над получением препаратов из высших растений и по-иному стали оценивать открытие фитонцидов. Хотя и до сих пор медицина находится «под гипнозом бактерий и грибов», но всё чаще и сильнее раздаются трезвые голоса: а может быть, и среди высших растений мы найдём вещества не меньшего значения, чем пенициллин? Чем хуже плесневых грибов эвкалиптовые деревья, тополя, берёзы, хвойные растения, антоновские яблоки или капуста? Может быть, в каком- либо столь же обыденном растении, как и плесень, скрываются ещё более прекрасные лечебные богатства, которыми должна воспользоваться медицина?
Учение о фитонцидах встало на прочное основание бесспорных фактов. Выпытывает у природы новые тайны вместе со старшим поколением учёных и молодёжь.
Неоднократно упрекали меня как эмбриолога животных в «залезании» в чужие области ботанических знаний. Что же? Это своё «преступление» я скрыть не мог. Своё «незаконнорождённое дитя» в науке я продолжаю любить со всей отцовской нежностью.
Проблеме фитонцидов 50 лет. Юбилярам обычно многое прощают. Простят, может быть, и автору проблемы то, что он решил опубликовать некоторые документы личного характера. Кажется мне, что эти документы представляют и общественный, научный интерес.
...Пётр Михайлович Жуковский. Человек удивительный, прекрасный. Скромный и всемирно известный естествоиспытатель. Знания огромны. Ботаник в широком значении этого слова, путешественник, исходивший, наверное, пол земного шара в поисках растений, генетик, фитопатолог — борец за здоровье растений, создатель учебника «Ботаника» — настольной книги профессоров и студентов в течение нескольких десятилетий, друг знаменитого Николая Ивановича Вавилова.
За несколько дней до своего ухода из жизни он послал письмо. Прочтите его, юные учёные. Какой юношеской, научной страстью дышит это письмо.
«Ленинград, 19.IX.75
___________________________________